Театральная школа (дом Шенберга)

Ответ на "Я очень часто у Вас встречал критику Зуева. И осоз" от Сергей Г

 Спасибо. Извините, развеселили. Если Вас так соблазняет Зуев, можно ведь его проверять. Это знаете, как интернет (если это не сканы каких-то приличных изданий и т.п.), сведения из которого хороши как ориентир, как наводка. Если есть время и желание - прочитали что-то и проверьте, в интернете нынче чего только нет. Вот цитата из "великого поэта" - введите кусочек и посмотрите, что это вообще такое, о чем на самом деле речь, кто автор. Про Зуева мне говорили, что он в жизни очень хороший человек. Вполне допускаю. Я его даже видела как-то - очень почтенный. Но человек совершенно не понимает, чем он собственно занимается, что это за работа такая - отнюдь не байки какие попало рассказывать. Что надо все проверять, перепроверять. Ещё: не красть чужого. Свою первую книгу про Офицерскую улицу он как написал? Ходил в музей Блока, на лекции Ю.Е. Галаниной, которая первой начала заниматься Коломной, Записывал за ней очень подробно, вопросы задавал. Потом принес ей изданную книгу - некоторые страницы слово в слово за ней записанные (у нее много справок было написано по разным людям и событиям). Когда она сказала ему, что об этом думает, он очень удивился. Единственное утешение это то, что в той его книге в каждой буквально главке, про каждый дом что-нибудь наврано и перепутано. То же враньё и путаница в книге про Крюков канал, да везде. Плюньте Вы на его опусы или смотрите пункт первый.

И помните, что на слово нельзя верить в этом деле никому. Ну, практически никому.

Ответ на "Спасибо. Извините, развеселили. Если Вас так собла" от Liz

"Не помню, к сожалению, откуда сведения, что поперек двора стоял флигель (вероятно, это из воспоминаний П.А. Каратыгина или Панаевой?), но если посмотреть на фото (в комментарии к публикации по ул. Декабристов, 22), то увидим на них чрезмерно широкие простенки. Это, вероятно, и есть места примыкания снесенного флигеля".

Это, возможно, из Панаевой, но относящееся к "театральной школе" уже на "Театральной" (ул. Зодчего Росси):

От Александрийского театра к Чернышеву мосту строился ряд домов, в которых должна была поместиться вся административная часть театра, театральная школа и квартиры артистам. Первоначальный фасад домов предполагался по плану Пале-Рояля в Париже. С двух сторон шли арки, а в глубине их должны были находиться помещения для кофейных и для магазинов. Государь изменил план, находя близкое соседство магазинов и кофейных со школой невозможным. Арки заделали и превратили их в жилые комнаты, в которых устроили гардеробную и разные другие помещения; над арками поместили воспитанников, а в верхнем этаже - воспитанниц. Во дворе выстроены были большие флигеля для квартир артистов. Но в это время театральные чиновники так размножились, что заняли лучшие квартиры, а для артистов остались маленькие квартиры, да и то, чтобы получить артисту или артистке квартиру, надо было иметь покровительство какого-нибудь чиновника. Отец переехал на частную квартиру.

(Далее о нравах и качестве обучения в школе того времени):

Власть свою чиновники распространили на все; в театральной школе не оказывалось вакансий для детей бедных артистов, потому что чиновники их замещали детьми своих знакомых и тех артистов, которые делали им подарки. Чтобы дать место в школе своим протеже, чиновники придумали перед приемом детей выключать за бездарность уже взрослых воспитанников и воспитанниц, пробывших в школе несколько лет. Эти исключения были нововведением. По прежним театральным правилам, воспитанники при выпуске, если оказывались бездарными, назначались в статисты или поступали в хоры. Но и в хорах было набрано с воли множество народу. Были такие хористки, которые ни слова не знали по-русски, не понимали нот и не имели никакого голоса, а на сцене только разевали рот.

… Программа наук в школе была хорошая, но учение было плохое, так что исключенный воспитанник не мог себе найти заработка. Других театров, кроме императорских, тогда не допускалось.

(Панаева (Головачёва) А. Я. "Воспоминания" - М. Правда, 1986 - стр 45-46).

          В этом доме в 1913 - 1917 годах жил гражданский инженер Н. Н. Петров  (ВПб на 1914. O.III.C.511,

ВПг на 1915.С.509, на 1916.С.527, на 1917.С.532).

         Николай Николаевич Петров  (1878 - после 1917);  ИГИ (1900-е).

ЛОГАВ. Ф. Р-2866. Оп. 2. Д. 202. Личное дело страхователя. Афанасьев Петр Петрович. Зеркально-шлифовочная мастерская. Наб. канала Грибоедова, 93, кв. 8. Крайние даты 1925-1929 гг.

https://archiveslo.ru/object/85571256

Хорошо описано Театральное училище в книге А. Яцевича "Пушкинский Петербург". Фрагмент большой, но содержательный.

Одним из центров театральной жизни начала XIX века была известная театральная школа на Екатерининском канале у Львиного мостика. Теперь это дом N° 93 по каналу Грибоедова, близ Фонарного переулка. <…>

По правилам 1809 г. сюда принимали лишь детей «свободного состояния». Школа состояла из четырех отделений. В первом учились дети до тринадцати лет, после чего переходили во второе отделение, где и заканчивали свое обучение. В третье отделение переводились воспитанники и воспитанницы, оказавшие «особые и превосходные способности в каком-либо роде театрального искусства». Четвертое отделение состояло из учеников, не обнаруживших способностей «к какому-либо драматическому искусству». Таковых обучали живописи или нужным для театра рукоделиям и мастерствам.

Общеобразовательные предметы были здесь поставлены так слабо, что ученики не могли похвалиться даже простою грамотностью. Один из окончивших, по фамилии Полетаев, при получении денег из Кабинета его величества расписался: «Пучи из бента танцер Полита»,

что должно было значить: «Получил из Кабинета танцор Полетаев». Оканчивавшие школу обязывались в течение 10 лет нести службу в императорских театрах.

По сообщению известного театрального деятеля Р. М. Зотова, школа помещалась на канале со времени Екатерины II (другим фасадом здание выходило на Офицерскую ул.(246). Однако, согласно сенатскому плану 1798 г., участок этот еще значится принадлежащим «булошнику

Ивану Гарверцу»; на этом плане показано каменное строение на Офицерскую ул. и большой сад на канал. В 1804 г. владельцем участка был портной Крепc, у которого театральная дирекция и приобрела, видимо, этот участок. По сообщению С. В. Танеева, место это было куплено казною в 1807 или 1808 гг. за 35 000 руб. Между тем в 1806 г. здесь уже была устроена церковь. Едва ли дирекция произвела бы этот расход, если б здание не принадлежало к тому времени казне. Поэтому следует, вернее, отнести приобретение участка и постройку нового здания на канале к 1806 г.

В 1810—20-х гг., по свидетельству бывших учеников школы, театр, классные комнаты, столовые, квартиры служащих при школе помещались в надворном флигеле. Второй этаж на Екатерининский канал был отведен воспитанникам. Над ними жили в третьем этаже воспитанницы. Помещение школы было, однако, крайне тесно и неудобно, и только благодаря содействию председателя Театрального комитета Милорадовича была, наконец,

ассигнована крупная сумма на переделку здания. Летом 1822 г. под наблюдением архитектора Штауберта было значительно улучшено помещение школы (247).

Тогда же в особом флигеле был устроен для учеников постоянный театр. Во избежание какого-либо общения между воспитанницами и их поклонниками, непрестанно разъезжавшими мимо школы по набережной канала, окна дортуара были специально сделаны очень высоко от пола,

а подоконники так узки, что на них нельзя было стоять. При этом три нижних стекла в окнах были закрашены белой краской. Но все эти меры не достигали цели и случалось, что, подкупив прислугу, поклонники проникали в школу под видом полотеров или даже трубочистов. <...> Особенной изобретательностью в подобных проделках отличался молодой офицер Якубович, будущий декабрист. То он проникал в школу под видом сбитенщика, угощая всех горячим шоколадом, то оказывался в театральной карете, предназначенной для возвращения воспитанниц из театра. Случалось, что экипажи многочисленных поклонников занимали всю набережную против школы, задерживая этим движение. Тогда для поддержания порядка сюда посылали жандармов, но и это не помогало.

Местом встреч влюбленных часто служила открытая для посторонних училищная церковь. В письме к Никите Всеволожскому Пушкин напомнил ему в 1824 г., как однажды, в дни пылкого увлечения своего друга воспитанницей Овошниковой, он в страстную пятницу провел его под руку в училищную церковь — «да помолишься Господу Богу и насмотришься на госпожу Овошникову». По словам Панаевой, Пушкин, подобно другим, очарованный какой-то «танцоркой», целую весну прогуливался близ школы по каналу.

Зимою 1824 г. ученики школы решили поставить у себя, в строгой тайне, запрещенное «Горе от ума». Пьеса репетировалась под руководством самого автора, приехавшего на одну из репетиций вместе с Кюхельбекером и Бестужевым-Марлинским. Но кто-то услужливо донес обо всем Милорадовичу, воспретившему постановку пьесы накануне спектакля.

Грозою школы был известный балетмейстер Дидло. В ожидании его прихода, уже с шести утра, при свете сальной свечи воспитанники подготовлялись к уроку в холодной танцевальной зале. Наконец, в одиннадцать часов дверь с шумом растворилась и в шляпе на затылке, в шинели, спущенной с плеч, входил грозный балетмейстер. Каратыгин, вспоминая об этих уроках, говорил, что здесь он увидел, как Дидло был «легок на ногу и тяжел на руку». «В ком он находил больше способностей, на того больше обращал внимания и щедрее наделял колотушками.

Синяки часто служили знаками отличия будущих танцоров. Малейшая неловкость и непонятливость сопровождалась тычком, пинком или пощечиной».

Яркую картину жизни школы оставил Лермонтов в своем «Монго».

Встаешь, бывало, утром рано,

Бренчит уж в зале фортепьяно,

Поют все врозь, трещит в ушах;

А тут сама, поднявши ногу,

Стоишь, как аист, на часах.

Флёри хлопочет, бьет тревогу...

Но вот одиннадцатый час,

В кареты всех сажают нас.

Тут у подъезда офицеры,

Стоят все в ряд, порою в два...

Какие милые манеры

И всё отборные слова!

Иных улыбкой ободряешь,

Других бранишь и отгоняешь,

Зато — вернулись лишь домой —

Директор порет на убой:

Ни взгляд не думай кинуть лишний,

Ни слова ты сказать не смей...

А сам, прости ему Всевышний,

Ведь уж какой прелюбодей!. .

<...>

Театральная дирекция занимала в течение долгих лет эти два дома на Екатерининском канале. [Имеется в виду также дом Голидея.] Когда же архитектор Росси построил, в середине тридцатых годов, по вновь проложенной Театральной улице за Александринским театром два корпуса, получившие название «Пале-рояль», директор театров Гедеонов возбудил ходатайство о передаче левого корпуса в распоряжение театральной дирекции. Ходатайство это было удовлетворено,

и дирекция со всеми своими учреждениями оставила в 1836 г. Екатерининский канал.

Дом театральной школы был продан аптекарю Шенбергу, надстроившему четвертый этаж со стороны канала. Отделка центральной части дома, его старинный балкон и замковые камни над окнами первого этажа остались без изменений. Добавлены были лишь типичные для своего времени надоконные украшения третьего этажа; кроме того, существовавшие дотоле ворота заменили дверью. Во дворе сохранились остатки конюшен конца XVIII века.

Дом этот является любопытным памятником истории и быта театральной жизни первой половины XIX века.

245 Пьесы художественного репертуара и постановки их на сцене. СПб., 1905. Вып. 2. С. 155; Красная нива. 1929. № 7. С. 12.

247 Благонамеренный. 1822. Ч. 20. С. 29.

 (А. Яцевич. Пушкинский Петербург. СПб., 1993. С. 186-190; 191-192)