Дом В. А. Злобина

Окна на улицу

Два хорошо обученных богатыря с трудом протиснули в двери квартиры мощное кресло и меня с выставленной пистолетом загипсованной ногой. Потом, с еще большим трудом, виляя на повороте между книжными стеллажами и пианино, ввезли меня в комнату и раскланялись, пожелав скорейшего выздоровления. Сидя уже в обычном инвалидном кресле, я глянула в окна, увидела на другой стороне улицы привычные домики, на которые любуюсь уже много лет, и что-то зашебаршилось в голове, какие-то смутные зашевелились воспоминания невесть о чем. Но о чем? Как-то это не давало покоя и только через несколько дней воспоминание наконец раскрутилось: конечно же, мысли были о Хичкоке, о книге "Окно во двор" и фильме. В книге загипсованный полицейский не знает, куда девать себя от скуки, и, глазея в окна напротив, нечаянно раскрывает убийство и чуть сам не оказывается убитым разоблаченным им убийцей. В фильме обстоятельства и детали несколько изменены, но сам фильм местами довольно страшный. Плюс колорит 50-х: юбки солнце-клеш, менингитки и прочие штуки.

Хочется думать, что у домиков на Подъяческой бурная жизнь в прошлом. О совсем давнем времени, которое я не застала не только здесь, но и вообще на свете, напоминают остатки трубы буржуйки, врезанной когда-то в одно из окон напротив да так и оставшейся в назидание потомкам. Глядя на нее в начале 90-х, я всерьез задумывалась. где буду заказывать такую же, если совсем уж жизнь припрет. А на это тогда было очень похоже. Позднее, ближе к концу 90-х, какое-то таинственное заведение поселилось в том же доме и существовало здесь больше двадцати лет. Мы считали, что это чей-то общак, на большее нашей убогой фантазии не хватало. Подъезжавшие посетители звонили в неприметный звонок на двери без вывески, охранник, без формы, прежде чем впустить, быстро смотрел по сторонам и так же смотрел, когда выпускал посетителя. Подъезжали только мужчины, женщин, даже и в машине, не было видно. В первое время наше воображение волновало заметное число инвалидов, но все они были довольно молодые и крепкие на вид. Съехало заведение года два-три назад, оставив на память о себе камеру наблюдения над воротами, направленную на неброского вида дверь, и так и не поднятые ни разу металлические шторы. Когда всё это только устраивалось, в дверь удалось заглянуть: за ней были маленькие окошечки в длинной стене, какие устраивали тогда в обменниках. Вот что мы должны были думать, а?

В 2000-х оба дома расселили, не тронув тех, кто был за дверью под камерой, говорили, что на этом месте будут строить гостиницу. Мы приуныли было, но тут случился кризис (2008 год), и этот проект не состоялся, а потом появился закон, по которому в центре не так-то просто стало сносить дома, тем более те, которые уже были признаны памятниками, а эти два домика, сохранившие в основном свои фасады 1830-х годов, таковыми были.

Но природа не терпит, как известно, пустоты. Однажды проснувшись и выглянув в окно, мы увидели, что весь тротуар напротив завален свернутыми тюфяками и узлами, возле которых стояли женщины восточного вида и множество их детей. Поминутно подъезжали маленькие грузовички и фургоны, из которых восточные мужчины выносили ржавые холодильники и то, что когда-то называли домашним скарбом. За немытыми несколько лет окнами загорелись лампочки, свисавшие на голых проводах, в комнатах с двумя и тремя окнами натянули веревки, повесили на них простыни-перегородки, и началась жизнь, какой этот дом не видел прежде. В низкой подворотне теперь всегда стояло несколько человек, летом мужчины были одеты очень непринужденно. Некоторые сидели вдоль фасада на корточках. Особенно жизнь в подворотне и перед ней оживлялась в душные летние ночи, когда не было, наверное, никаких сил находиться в тесных комнатах.

Продолжение следует.

Продолжение.

Как-то среди ночи проснулись от диких криков и странно звучавшего мата. Из подворотни все выбегала и выбегала толпа смуглых мужиков в одних трусах, центральную часть которых они пытались прикрыть руками. Унеслись куда-то в сторону Садовой, у ворот долго толпились их тоже не слишком одетые жены и подруги. Воротились очень возбужденные, но что там произошло, сколько я ни умирала от любопытства, осталось загадкой.

В любое время года и суток кто-нибудь из молодых парней стоял у края подворотни и крутил головой туда-сюда. Мимо то и дело проезжали машины, лишь слегка сбавляя ход, парень кидался к водителю, вроде бы пожимал ему руку, и машина ехала дальше. Однажды увидев это, я на всякий случай стала переходить улицу не у себя под окнами, как привыкла, а на углу по переходу. Эта жизнь тоже кончилась, как и всякая другая. Случилось это в 2014 году. Похоже, нашим соседям дали на сборы 24 часа, во всяком случае, их исход продолжался немногим дольше. Машины отъезжали от дома одна за одной, и не совсем кстати вспомнился рассказ, который когда-то мы слышали в доме на Пряжке от одной из соседок Александра Блока - о том, как зимой 1935 года, после убийства Кирова, из их дома было выслано много народу, она так и говорила: "Машины отъезжали одна за одной". С тех пор жизнь в домах напротив тянется однообразно, живут там разные люди, и гости с юга, и бледнолицые соотечественники, простыней не видно, но лампочки по-прежнему болтаются на голых проводах. Много пустых комнат, в одну из них, с тремя окнами и печью в углу, одно время приходили девушки, приносили с собой настольную лампу и делали при ее свете разные упражнения, и тени их летали по стенам.

Теперь, когда никаких ярких событий за нашими окнами не происходит, остается любоваться тем, что так восхитило меня, когда мы переехали сюда 30 лет назад - фасадами домов, очень изящными, хотя сами дома порядком разрушены и загажены за сто с лишним лет. В первую же зиму влюбилась в их вид, когда на сандрики над их окнами узкими полосками лег снег. Нынче этой радости не было.

Светло-зеленый дом был построен в 1836 году, фасад его прямо так и говорит про 1830-е годы. Он незатейлив, казалось бы, но тонкий расчет и умелая рука позволили мастеру создать совершенную, гармоничную картину. По сторонам едва заметные выступы с балконами - казалось бы, ну зачем они, эти плоские выступы, что в них? А вы представьте, что их нет, что тогда? Тогда и весь дом был бы плоским и скучным. Вот сегодня был солнечный день и сколько теней от разных деталей фасада лежало на стене, постепенно меняя свои очертания, одни укорачивались, другие удлинялись. На балконах сохранились первоначальные кованые решетки - настоящая ручная работа, некоторые линии немного неровные, что только придает решеткам очарования, да и рисунок такой не часто встретишь. Над двумя окнами по сторонам ворот простые веночки - и снова, ну, что в них, казалось бы? А если представить, что их нет? Вот то-то. Ну, и на втором этаже, с самыми дорогими квартирами, над всеми окнами прямые сандрики на кронштейнах. Казалось бы, почему все одинаковые, никакого разнообразия? А для гармонии вполне достаточно того, что есть, все остальное было бы лишним.

Когда-то трехэтажный дом заканчивался широким карнизом, он сохранился, но в 1890-х годах академик архитектуры К.К. Циглер фон Шафгаузен, муж хозяйки, не удержался от соблазна и бездарно надстроил дом. Что же обижаться на толстопузых купцов или подневольных советских архитекторов, творивших такое, когда известный архитектор. академик... Эх, да что говорить.

Соседний угловой дом, который одним боком выходит на канал, хотя и не так красив, но от того не менее интересен. Он был построен, в один или в два этажа, не позднее 1790-х годов. Тогда его владельцем был купец Барбазан. Возможно, этот тот Абросим Барбазан, которому принадлежал и дом на углу Невского и Владимирского, в котором, много раз перестроенном, был потом "Сайгон". Позднее здешний угловой дом кто-то перестраивал, надстраивал, а в 1830-е годы хозяином здесь стал купец Злобин. При нем построили нынешний светло-зеленый дом, а у желтого, углового, украсили окна 2-го этажа, как и в соседнем доме, сандриками. Окна первого этажа, ушедшего в землю, и третьего остались такими, какими были созданы в разные годы - более ранние нижние отделаны "ушками", несколько более поздние верхние обрамлены углублениями. Такой вот учебник по истории убранства окон стоит тут у нас. Забавно и трогательно.

Нижний балкон на широко срезанном углу исчез еще в 1990-е. Решетка на нем была такая же, как на верхнем, очень характерная для своего времени, более затейливые решетки стали делать значительно позднее. Но знали бы вы, какая там разруха царит на старинной лестнице со сводами. Да и фасад прекрасный за тридцать лет ремонтировали лишь однажды. На канатах сверху спустились молодые парни, совсем не похожие на ремонтников, и, даже не счищая осыпающуюся штукатурку и краску, покрасили поверх них фасады в веселенькие тона. Кажется, за день тогда управились с двумя фасадами, стахановцы. Можно себе представить, как всё это выглядело на бумаге.

Всюду беда и утраты,

Что тебя ждет впереди? ...

Да страшно представить, что ждет - и эти дома, и город, и нас всех. 

Февраль 2020.

Окна на улицу - 2 (фрагмент).

Красивые дома, федеральные памятники. Давно расселены, с тех пор не один раз съезжали оттуда постояльцы и другие заселялись вновь. Каждый раз схема новая. Теперь в обычное время народу там живет немного, но в выходные дни дома набиваются битком, калитка в воротах брякает поминутно, люди входят и выходят поодиночке и толпами, с детьми всех возрастов, с мелкими собачонками. Какой-то у них там постоялый двор с элементами погружения то ли в Петербург Достоевского, то ли прямо в Крестовского. Живут временные постояльцы все больше в комнатах окнами во двор, где помойные баки, разбитый асфальт и руинированные лестницы, с разбитыми ступенями, с почти уже осыпавшимися стенами. Что там в квартирах не представляю, но людям, похоже, нравится: недорого и масса впечатлений, за которые другие платят немалые деньги. Здесь можно снимать любое кино - хоть про падение Берлина, хоть про Вяземскую лавру.

А в будни, когда темнеет, народ выходит подышать на улицу. Кажется, поставь лавочки, и пейзаж обретет свою законченность. Но лавочек нет, поэтому дядьки садятся прямо на откосы окон первого этажа. Вон сидит один - в трусах, второй час разговаривает по телефону. Слов не разберу, похоже, гость с юга. Другой просто глядит в свой телефон, не шевелится. Ночь, улица, фонарь. Обе аптеки на Вознесенском давно закрылись.Полчаса, отведенные ночи, прошли, одна заря сменила другую. Прохлада, легкий ветерок, под окнами никого. 

Июль 2021.

Проведение работ по сохранению ОКН !

21.09.2025 г.

Там капремонт с устройством дорогих квартир.