Перекличка времен
Приступая к этому очерку, я сперва хотел ограничиться рассказом о петербургских фонарях.
У них интересная трёхвековая история – ведь первые российские фонари и первые обслуживавшие
их фонарщики появились на набережных и у отдельных домов, на кораблях и сновавших по Неве перевозных
лодках, в крепости и Адмиралтействе тогда, когда «Петербурга – городка», как называл его Пушкин,
ещё и не существовало: была лишь крепость и несколько десятков домов рядом с ней, да разбросанные
по островам полковые и мастерские слободы.
Шло время, «юный град» расширялся, хорошел, приобретал неповторимый парадный вид, накапливал
богатства и утверждал главенствующую роль в развитии и отечественной, и европейской культуры.
И число фонарей на улицах, площадях и набережных, вдоль каналов, у стен дворцов и храмов, у
домовых крылец росло. В 1750-м их насчитывалось 2500, к концу XVIII века – 5400.
В одном из архивных документов я обнаружил данные, что в 1814 году, через два года после войны
с Наполеоном, больше всего фонарей, казённых и частных, принадлежавших владельцам домов, было
в самой маленькой по территории и населению Первой Адмиралтейской части (между Невой и Мойкой
– 556, в Литейной части – 503, в Московской – 373). А вот в окраинных, но густонаселенных районах
столицы – Выборгской, Петербургской, Васильевской частях – их было совсем немного – 55, 31
и 149 соответственно.
В начале XX века число уличных фонарей в более чем двухмиллионном городе колебалось между 15,5
тысячами в 1914 году и 12,5 в 1918-м. При этом больше всего было газовых – почти 9 тысяч, электрических
– около 3-х тысяч. Число керосиновых за годы войны уменьшилось на три с лишним тысячи, а в
1918 году они исчезли совсем из-за острейшего дефицита керосина.
***
Тут самое время сообщить, сколько же светильников различного вида и назначения освещают пространства
в так называемых «спальных районах», вдали от парадного исторического центра.
75 тысяч опор поддерживают линии уличного освещения, среди них – немыслимой высоты (на Невском
– до уровня высокого 3-го этажа), лишенные всякой архитектурной «затеи» огромные металлические
столбы на главных магистралях.
|
Каждый вечер, кроме периода белых ночей, когда освещение города отдаётся во власть природы,
специальное устройство, принадлежащее «Ленсвету», включает 144 тысячи уличных светильников
различного рода, вида и мощности, связанных между собою едиными воздушными (общая длина 2107
км) и подземными кабельными линиями, включая самые современные, на уровне высших достижений
электротехники, - их общая протяженность составляет еще полторы тысячи километров.
Такова сегодняшняя «анкета» той части повседневной жизни и благоустройства Петербурга, которая
вселяет в нас чувство комфортности, надежности и безопасности.
***
Впрочем, скажет иной читатель, что же это? Обещал не ограничиваться темой фонарей, а сам только
о них и говорит!
Причина в том, что петербургские фонари – не только тема, но и серьезнейшая проблема нашей
городской жизни и менталитета – проблема не только экономическая и техническая, но и гуманитарная,
эстетическая. Проблема, напрямую связанная с задачей сохранения архитектурно-исторического
образа Петербурга.
Свет Петербурга – это не только современное освещение улиц. Это еще и световая, и цветовая
палитра города, его световая партитура, рожденная долгим творческим содружеством природы и
людей.
Свет – одна из главных стихий – наряду с камнем, водой, воздушной средой, которые составляют
энергетическое ядро Северной столицы, его места в истории, его самосознания и самопознания.
Поэтому в понятие «огни Петербурга» входит всё то, что воспринимает и отражает свет и тени,
что собирает в одном месте всю многозначную картину мира, в чём драматически проявляются контрасты,
даже острейшие конфликты света и тьмы, и равнозначность, сосуществование и взаимопроникновение
света и тьмы.
В этом, по сути дела, заключён главный вопрос истории всех цивилизаций, главный смысл того
пути, который пройден человечеством. Яркое пламя костров во мраке первобытных пещер, факельные
шествия, отсветы вечернего неба и набережных фонарей в речной воде, холодный свет миллионов
автомобильных фар, свет уличных фонарей, выдержанных в правилах стиля и моды определенной эпохи...
Ведь, если говорить серьезно, без всего этого можно было бы спокойно обойтись: источник света
должен, казалось бы, давать только свет, а он, почему-то стремится к совершенству формы, нередко
«одевая» уличный фонарь в изысканную одежду – бывает, скрадывая при этом значительную часть
даваемого этим фонарём светового потока.
В период белых ночей, уловив тот короткий момент, когда солнце заходит за линию «огнедышащих»
облаков, можно от Стрелки или от стен Петропавловской крепости увидеть чудо: напротив, за Невой,
загораются тысячами ярчайших огней огромные окна Зимнего. Невероятная картина торжества света!
|
Пройдемся по нашему городу и всмотримся в него, вливаясь в царящую в нём и над ним стихию огней.
Отражение в воде Невы береговых фонарей, предельно скромная подсветка гранитной облицовки крепостной
стены, слабый луч прожектора, выхватывающий из темного неба фигуру крылатого ангела. «Медный
всадник» освещен букетами бронзовых фонарей изысканной формы, а Исаакий выделен на фоне неба
слабыми световыми линиями.
Зимний подсвечен роскошно, но обилие заливающего его света подавляет архитектуру. Величие Дворцовой
как бы задавлено сиянием огней, масштаб площади исчез; а рядом – неосвещённый главный подъезд
Эрмитажа и полутёмная, совершенно пустынная по вечерам набережная Зимней канавки – великолепно
найденные паузы перед выходом на набережную.
Троицкий мост с великолепными канделябрами и торшерами, украшающими его, и с подсветкой с внешней
стороны – как «взрыв» света между очень слабо освещёнными Троицкой площадью и Марсовым полем;
а в Летнем саду вообще никакого освещения нет, в Михайловском – слабое...
Очень тактично освещены и Казанский собор, и Малая Конюшенная со световой аллеей, обозначенной
матовыми шарами фонарей. И площадь Искусств оказалась не обойдённой высокими правилами меры
и вкуса.
А рядом – Невский. Залитый тысячами огней, направленных почему-то не на архитектурные достоинства
зданий-памятников, а на простенки между окнами всех этажей – до самого верхнего и карниза вдоль
него. Плюс реклама, яркие витрины, толпы людей, вечно куда-то спешащих.
Где уж тут говорить о «световой партитуре». Представляю, как растерялся бы Диоген, попав со
своим ручным фонарем на нынешний Невский – «Человека ищу!». А нет человека, нет ни одного лица,
не смазанного, не превращённого в маску под действием этого светового «пиршества». Хотели «сделать
красиво» - что же, удалось: даже не красиво, а роскошно. Но безвкусно.
***
Петербуржцы в последнее время погрузились в «магию слов», часто лишённых истинного смысла.
Только и слышишь, только и читаешь про «высотный регламент», «Невскую линию» и «Невскую панораму»,
про «лакуны» и «зоны регулирования». А вот про «световую партитуру» города я не слыхал и не
читал ни разу. Да и занимается, озабочен ли этим кто-нибудь всерьёз? Вот напротив моих окон
совсем недавно высветили яркими светильниками простенки между окнами и карнизы огромных домов.
Потерь, невосполнимых утрат, нелепых, чудовищных и фантастически дорогих вторжений в город,
искажений его образа в городе невероятно много. Утрат, часто невосполнимых. А взамен утрат
нам предлагают «море огней», яростное световое шоу.
И не вспоминайте, будьте добры, этого античного чудака Диогена с его фонарём.
А ведь есть люди, есть «Человеки», есть! Только Диоген, видимо, не там их высматривает.
|