Пушкин — наше всё.
Ап. Григорьев
И что с Парашей будет он
Дни на два, на три разлучен.
«Медный всадник»
Учительница – шасть в пивную.
Лишь шизофреник распознал
Концовку фразы – нам такую
Однажды байку рассказал
Психолог на университетской,
Забавной лекции. Советский
Союз тогда существовал...
Так вот, Евгений... В малом зале
Чуть пахло пылью. Узкий луч
Бил, словно солнце из-за туч.
Куда-то всадники скакали
По простыне, и знать не знали
Они, в который век попали,
В какой они теперь стране...
Евгений думал о весне...
На улице – мороз трескучий.
В кино – хоть душно, но тепло –
Сиди себе и совесть мучай, -
Он усмехнулся, - ну, трепло...
На сердце было тяжело.
Для этого ль из Ленинграда
Он убегал – морозный дым,
Высоток сталинских громады,
Столица, где чужим не рады –
Чтоб выпить кофе, тоже надо
В Москве, пожалуй, быть своим...
За пару дней он стал седым.
Расставшись с милою женою,
Бежал в Москву – а вслед за ним
Державный ужас шел... Такое
Лишь снилось иногда герою
Пока не приключилось с ним.
Державный ужас... Позвонили
Ему из «органов», сказав
Что кой о чем бы расспросили
Его охотно. Он стремглав
Помчался на вокзал Московский,
Минуя остров свой Крестовский,
Где жил с Парашей – взял билет
И смылся, не сказав ни слова
Супруге. Ужас – он же бред.
Поземка заметает след...
- Но что же делать? – Злая вьюга
Кружит над грозною Москвой.
В ней ясно слышен волчий вой.
Нет ни жены тебе, ни друга
Когда с отметиной такой
Бежишь...
Беги! В одном лишь слове
Сошлись все чувства, все мечты,
Как род – в последней капле крови!
ГБ напрасно землю роет,
Напрасно в дело шьет листы.
Беги, покуда можешь ты.
Сюжета смысл – побег героя!
На мелочевку всесоюзный
Не будут розыск объявлять.
Корабль ворочается грузно
Наш государственный. Бежать
Как слышно, удавалось многим.
Куда их завели дороги,
Вот что хотелось бы узнать.
Куда бежать? – Евгений думал. –
Граница на замке. Страна
Под снегом. Далеко весна.
В кармане – небольшая сумма,
Последняя зарплата. Он
Ее всю отдал бы Параше,
Не зазвони тот телефон.
Ах, не было Параши краше...
Как он когда-то был влюблен
В свою Прасковью! Впрочем - поздно.
Пора! Он вышел из кино.
Лицо ошпарило морозом.
Беги быстрей, коль суждено,
Ему нашептывает голос.
Сибирский ветер щеки жжет?
Умрешь в снегах босой и голый?
Но кто, скажи, скорей умрет?
Свободный или... С мыслью новой
Он на вокзал опять идет.
Берет билет до Красноярска.
Отходит поезд через час –
Везет! Судьба дарит подарки
В который раз, в который раз...
За что? За то, что он – столетней
(Чуть больше) выдержки герой.
Прыдуман Пушкынэм, такой,
Хот малэнкый, да нэ послэдный.
С портрета взгляд «отца народов»
Его к перрону проводил.
Вагон качнулся и поплыл
Заборов мимо и заводов...
Прощай, Параша... – думал бедный.
На полку лег и задремал.
Во сне тяжелом всадник медный
За ним по улицам скакал.
Попутчиков чудное племя,
Кочевников наоборот,
Жует колбаску, пьет чаек,
А поезд знай торопит время,
Катясь по рельсам на восток.
Евгений тоже ест и пьет,
Чтоб быть, как все, чтоб быть со всеми,
Хотя по сути одинок.
Состав несется неустанно –
За весью весь, за далью даль.
Чуть затянулась в сердце рана,
Слабее боль, светлей печаль.
Надежда начинает брезжить,
Он думает: «Найду КБ,
Пойду чертежником, как прежде...»
Но сил забыть про МГБ
|
В себе покамест не находит.
Везде какой-нибудь портрет
С него суровых глаз не сводит –
Со станций смотрит, из газет...
Не скроешься, хоть мал и беден.
Хоть плачь, хоть смейся – крыша едет,
Того желаешь или нет...
Доехал он до Красноярска,
Сошел на пасмурный перрон.
То было... было третье марта.
Не знал он, что кошмарный сон
Вот-вот закончится, сменяясь
Иным – чуть легче, чуть светлей.
.............................................................
Что новый сон, с мечтой играя,
Чуть приоткроет двери рая
Для королёвских кораблей.
.............................................................
Он вышел, посмотрел на город,
И воротился на вокзал.
Билет до Комсомольска взял.
Сел в уголке и поднял ворот,
И долго поезда так ждал.
2. Возвращение.
А. М. D. своею кровью
Начертал он на щите.
«Сцены из рыцарских времен»
В свой незабвенный Ленинград.
Пошел с вокзала в Летний сад,
Сел на скамейку, улыбнулся...
И папироской затянулся -
Родной скамейке был он рад.
За эти месяцы немало
Переменилось – главный вождь
Скончался, Берии не стало,
Расстрелян, – здорово живешь!
Опасность меньше – это ясно.
Госужасу не до него.
Дрожать не надо ежечасно,
Но не бояться ничего –
Все ж боязно.
Параше милой
Он написал один лишь раз –
Писал, чтобы она простила,
Что все расскажет... не сейчас.
Что он в командировке дальней,
Что адреса не может дать...
(Письмо – меж строчек звон кандальный
А снизу – трусости печать.)
Трамвай грохочет на Крестовский.
Евгений сжался у окна.
Параша дома быть должна.
Настрой не слишком философский –
Страх за нее, своя вина...
Взгляд на часы – уж час девятый.
Московский поезд прибыл в шесть.
Он с рюкзачком, в костюме мятом
Спешит по лестнице на пятый,
К себе. Как говорят, Бог весть,
Что человека ждет. Не знает
Евгений будущего, но
Дверь коммуналки открывает
И входит. Как всегда, темно
В передней. Вдоль по коридору
К заветной двери он идет.
Стучит негромко. Слышит шорох
И в темноте тревожно ждет.
Простоволосая Прасковья
В ночной рубашке до колен...
Не это ли назвать любовью –
Усталый взгляд, берущий в плен?
«Что ж, заходи.» И вот он снова
В знакомой комнате. На миг
Чуть приоткрылась снов основа,
Он что-то, может быть, постиг.
Берет он за руку Прасковью,
Ее рука слегка дрожит.
Тут не поможет надпись кровью.
Не защитят ни меч, ни щит.
«Так где ж ты был?» Евгений храбро
Ей вдруг решился рассказать
Как шла за ним абракадабра,
Но не смогла его поймать.
Итак: в начале было слово –
Основа соткана из слов,
Все это в общем-то не ново –
Слова – над бездною покров.
Не думая о красноречье,
Он говорил и говорил
О страхе диком, страхе вечном,
И бегстве до потери сил.
«Я думал, что тебя не тронут.
Ты будешь думать – я подлец.
В Сибирь – как с головою в омут.
Меня поймают – мне конец,
Зато тебя не арестуют -
Ты будешь брошеной женой,
Я наплету им чушь любую –
Мол, предал родину с другой...»
Прасковья не перебивала –
Неясно, верила иль нет,
Так никому и не призналась.
На беды все один ответ
Был у нее – любовь и жалость.
3. Накануне.
Похоронили ради бога.
«Медный всадник»
Она -- жива еще. Евгений
Недавно умер. Дети их
Давно растят детей своих –
На что им лет сгоревших тени?
Но мне Евгений как-то раз
Все рассказал о давнем деле.
Прерывист был его рассказ -
Мы телевизор с ним смотрели
И пили водку. Страшный век
Почти закончился. Параша
Устав от разговоров наших
Ушла. Предновогодний снег
Неслышно за окном кружился
И тихо на асфальт ложился.
А чуда не было и нет.
|
