Доходный дом, Эклектика, Архитектор Тацки Х. Х., Ковенский пер., 4

Летчик И. Каберов зимой 1942 г. направляется к своим друзьям Соколовым. "Вот и Ковенский переулок. Угловое здание, стоявшее рядом с костелом, превращено в груду развалин. Но дом Соколовых цел. Останавливаюсь, ищу знакомые окна. Их не так-то просто узнать. Одно заткнуто подушкой, другое закрыто фанерой. В подъезде дома стоит старушка: - Куда это вы, молодой человек? Я удивленно пожимаю: - К знакомым. - Не время, сынок, по знакомым ходить. - Бабуся, тут Соколовы живут, я к ним. - Какая я тебе бабуся? Я есть часовой при доме, и пускать посторонних мне не велено. Она воинственно загораживает вход на лестницу. - Товарищ часовой, - обращаюсь я к старушке. - Человек я военный и порядки, конечно, признаю. Но здесь живут Соколовы - понимаете? И мне непременно надо побывать у них. Тетя Лида, дядя Ваня и Нина - их дочка. Квартира на третьем этаже. - Твои Соколовы эвакуировались, наверно. - Да нет же, они здесь, - продолжаю убеждать я. - Ну ладно, предъявляй документ. Строгий часовой берет в руки мое командировочное предписание: - А личность где? При докумнет должна быть личность. - Есть и с личностью, пожалуйста. - Я подаю ей удостоверение. Бабуся прищуривает глаза, несколько раз вглядывает то на меня, то на удостоверение: - Не вижу я без очков-то. Да ладно уж, верю тебе, ступай. Я поднимаюсь на третий этаж, стучу в дверь. - Вы живу тут?! - Живы, - открывая мне, спокойно говорит тетя Лида. - Темновато, правда, но пока живем. Как она похудела! Но держится вроде бы бодро. Из своей комнаты выходит Нина: - А, Игорек!... У меня не так много времени. Я выстаскиваю из чемоданчика сухой паек (полбуханки хлеба и несколько кусочков сахара) и предлагаю устоить чаепитие. - Ну, а поскольку вы обе курите, - говорю я, - мои друзья прислали вам табачку. Сам командир просил передать. - "Золотое руно"! Силен табак, - Нина вертит в руках коробку. - Спасибо твоему командиру. Жаль, что ты сам не куришь. Имей в виду - табак успокаивает нервы. - Нервы - это ерунда, говорит тетя Лида. - Теперь главное достоинство табака в том, что он отвлекает от мысле о еде. Обе они немедленно закуривают, и табачный аромат плывет по квартире. Глава семьи Иван Ильич Соколов воюет где-то под Ленинградом. Он старший лейтенант войск связи. Сидя за столом, мы вспоминаем о нем, обо всех наших родных и близких. Тетя Лида приносит кипяток, кладет каждому по кусочку сахара и небольшому ломтику хлеба. По радио звучит музыка. За окном уже темно. - Скажи, - спрашивает Нина, - мы сейчас в состоянии прорвать эту чертову блокаду? Я пожимаю плечами. - Товарищ летчик, тебе свержу все должно быть видно, говорит, она, и, затянвушись, пускает на меня колечки сизого дыма. - Понимаешь, Нина, говорю я, - фашисты были в Тихвине и в шести километрах от Волховстроя. <...> Надо только закрепить успехи и собраться с силами. - А Ленинград голодает , вздыхает тетя Лида, подливая мне в стакан кипятку.

Вой сирены прерывает наш разговор. Воздушная тревога. На чердак по лестнице поднимаются люди. Тетя Лида и Нина спешно одеваются. Они будут дежурить на крыше, обезвреживать "зажигалки". Я выбегаю сначала на улицу, чтобы посмотреть, что происходит в ленинградском небе. Но оно загорожено высокими домами. Постояв, я поднимаюсь на крышу".

// Каберов И. В прицеле - свастика. - Л., 1983. - 187-189.