Доходный дом Голлидея (по кан. Грибоедова)

Ответ на "           В этом доме жи" от Val 39

 1910 - 1913   артистка Императорской оперной труппы Л. А. Андреева-Дельмас  (ВПб на 1911. O. III.

                      C. 25, на 1912. С. 24, на 1913. С. 17)

Любовь Александровна никогда не была артисткой Имп. оперной труппы, в Мариинском театре она служила несколько лет уже после ревоолюции. В указанных выпусках ВПб она сообщала о себе в одном случае: "Арт.", в другом: "Арт. русск. оп.", в третьем, на 1913 год: "Арт. русск. оп. нар. д. Имп. Н.II". Труппа Народного дома не имела никакого отношения к ведомству императорских театров. В 1912 году была приглашена в Театр музыкальной драмы специально для исполнения роли Кармен в одноименной опере.

 " В начале XIX века неподалеку от Театральной площади находился дом купца Георга Голлидея, выходивший своими главными фасадами на Офицерскую улицу и Мариинский переулок, а флигелем – на Екатерининский канал. Этот красивый особняк арендовала театральная дирекция.
   Жилое здание построили в начале XIX века. Его хозяин, богатый купец первой гильдии Георг Голлидей, был выходцем из Нарвы. Став домовладельцем, он заключил контракт с дирекцией Императорских театров, для которой подобное соглашение являлось достаточно выгодным. Дом находился в нескольких минутах ходьбы от Карусельной (Театральной) площади, где тогда размещался Большой театр. Во-первых, администрация экономила на оплате актерам проездных денег, а во-вторых, любого артиста, при необходимости, можно было экстренно вызвать на службу.
   Очевидцы тех далеких времен с удивлением замечали, как постепенно формировался вокруг Большого театра специфический микрорайон, населенный актерами, драматургами, режиссерами, музыкантами, работниками сцены. Благодаря служителям Мельпомены, населявшим дом купца Голлидея, здание стало широко известно в столице.
   Кто же жил в этом огромном жилом здании в первой половине XIX века?
   В первом этаже трехэтажного здания с небольшими колоннами и тремя фасадами размещались театральная администрация, нотная контора и театральная типография Похорского (в ней печатали афиши и пьесы). В корпусе, выходившем на Офицерскую улицу, на первом этаже помещался «Северный трактир» итальянца Джулио Сеппи, а во флигеле – репетиционный зал. В верхнем этаже (третьем) были размещены крепостные певчие, приобретенные театральной дирекцией по случаю у театрала-любителя обер-егермейстера А.А. Нарышкина, тот «должников не согласил к отсрочке» и вынужден был «с молотка» распродать свой крепостной театр.

На втором и частично на третьем этажах жили театральные служащие и актеры: знаменитый трагик А.С. Яковлев, Брянские, Каратыгины, Колосовы, молодая балерина Екатерина Телешова, в которую был пылко влюблен Александр Грибоедов, восторженно воспевший в стихах яркое мастерство примадонны. В начале 1818 года Грибоедов часто бывал на Офицерской в доме Голлидея. Драматург гостил в квартирах многих актеров. Артист И.И. Сосницкий на склоне своих лет вспоминал: «Я был тогда молодым человеком, жил в казенном доме и заболел; Грибоедов посещал меня очень часто, привозил лекарства, и все на свой счет». Когда после окончания Театрального училища актриса Е.Я. Воробьева стала женой Сосницкого, в Малом театре была поставлена комедия Грибоедова «Молодые супруги» – «нарочито… для рекомендации молодых Сосницких перед публикой».
   Особенно часто Грибоедов бывал у Каратыгиных. Глава этой актерской семьи был энциклопедистом петербургской сцены. Никто не подозревал тогда, что служивший чиновником в банке старший сын Андрея Васильевича Каратыгина, Василий, станет вскоре гордостью русского театра, великим трагическим актером.

     Любимец А.С. Пушкина драматический актер Я. Брянский также занимал квартиру в этом доме. Женой Брянского была известная актриса А. Степанова. Впоследствии их дочь, мемуаристка А. Панаева, вспоминала о визитах в их дом поэта Пушкина, графа Милорадовича, декабриста Якубовича, балетмейстера Дидло, многих ведущих артистов и государственных деятелей того времени.

    В жизни А.С. Пушкина театр занимал важное место. Театральные впечатления поэта нашли яркое отражение в его творчестве. Пушкин был особенно желанным гостем в актерской семье Колосовых. Он часто наведывался на Офицерскую улицу, в дом купца Голлидея, где его всегда гостеприимно и радушно встречала мать семейства, Евгения Ивановна, балерина Большого театра, и дочь Александра, драматическая актриса. В небольшой квартире Колосовых, души не чаявших в дорогом госте, Пушкин чувствовал себя как дома. Александра Колосова вспоминала о проделках поэта: «Угрюмый и молчаливый в многочисленном обществе „Саша Пушкин“, бывая у нас, смешил своею резвостью и ребячьей шаловливостью. Бывало, ни минуты не посидит спокойно на месте: вертится, прыгает, пересаживается, перероет рабочий ящик матушки, спутает клубки гаруса в моем вышиванье, разбросает карты в грандпасьянсе, раскладываемом матушкою…».

   Александра Михайловна Колосова, в замужестве Каратыгина, в своих мемуарах писала: «Подобное буйство Пушкина наконец надоедало маменьке, и она кричала, бывало: – Да уймешься ли ты, стрекоза! Перестань, наконец! Саша минуты на две приутихнет, а там опять начинает проказничать. Как-то матушка пригрозилась наказать неугомонного Сашу: „Остричь ему когти“, – так называла она его огромные, отпущенные на руках ногти.
   – Держи его за руку, – сказала она мне, взяв ножницы, – а я остригу!
   Я взяла Пушкина за руку, но он поднял такой крик на весь дом, начал притворно всхлипывать, стонать, жаловаться, что его обижают, и до слез рассмешил нас.».

    Короткие дружеские отношения между «Сашей Пушкиным» и молоденькой актрисой не помешали поэту отозваться в статье «Мои замечания об русском театре» резко критически и беспощадно об игре Колосовой.
   Действительно, будучи в дружбе с Евгенией Ивановной Колосовой, первой пантомимной танцовщицей театра Шарля (Карла) Дидло, и с ее дочерью, юной драматической актрисой А.М. Колосовой, Пушкин не всегда был последователен в оценке таланта дочери, но неизменно высоко ставил искусство танца Колосовой-матери.
   Пушкин продолжал посещать Колосовых и даже сиживал в их ложе на спектаклях. В своих записках актер П.А. Каратыгин после женитьбы на Александре Михайловне писал: «При участии А.С. Пушкина в доме организовывались разные развлечения, в которых участвовали хозяева и гости. То Пушкин разыгрывал разные бытовые сценки, изображавшие нашалившего ребенка. То появлялся в ложе обритый после болезни и париком обмахивался, как веером, что смешило публику соседних лож. Стали унимать шалуна, он сел на пол и просидел весь спектакль, отпуская шутки насчет пьесы и актеров». Александра Михайловна Каратыгина (Колосова) тогда назвала Пушкина «мартышкой».

    Колосова понимала, что «Саша Пушкин» прав и ее неуспех в трагических ролях закономерен, ибо это не ее амплуа. Впоследствии актриса нашла себя в веселых комедиях, хотя и не отказалась полностью от трагических ролей.
   Эпиграмма Пушкина, написанная поэтом в 1820 году, все же стала причиной его длительной размолвки с Александрой Михайловной Каратыгиной. В 1821 году, отправленный в ссылку в далекий от столицы Кишинев, Александр Сергеевич напишет в стихотворном послании к П.А. Катенину.

      Строки о портрете актрисы не только поэтический прием, ибо поэт говорит о реальном гравированном портрете Колосовой в роли Гермионы, героини трагедии Расина «Андромаха».
   После возвращения Пушкина из ссылки старые друзья помирились. В доме Голлидея, где тогда жила чета Каратыгиных, Александр Сергеевич читал своего «Бориса Годунова». Александре Михайловне и ее мужу, трагику Василию Андреевичу Каратыгину, предназначал поэт роли Марины Мнишек и Самозванца.
   Однако неоднократные обращения артистов к А.Х. Бенкендорфу за разрешением поставить на сцене трагедию Пушкина получали всегда весьма любезный, но категорический отказ.
   Колосова тяжело переживала гибель А.С. Пушкина. В своих воспоминаниях она писала: «Я дожидалась в санях у подъезда квартиры Александра Сергеевича, муж мой сообщил мне тогда роковую весть, что Пушкина не стало!»
   Нижний этаж дома Голлидея занимал известный в то время «Северный трактир» или, как было написано на его вывеске, «Отель дю Норд». Это злачное место на Офицерской улице сразу же стало «любимым схотбищем» чиновников и актеров. В своих записках П.А. Каратыгин писал: «Для холостых актеров, не держащих своей кухни, подобное заведение было очень сподручно и удобно, но для женатых, любивших иногда кутнуть или пощелкаться на биллиарде, этот „Отель дю Норд“ был яблоком раздора с их дражайшими половинами, которые сильно роптали на это неприятное соседство.».
   Актеры, населявшие дом купца Георга Голлидея, жили в эпоху, когда литература, главным образом, служила русскому театру и каждый актер оказывал определенное влияние на работу писателя. В свою очередь ведущие актеры после спектаклей всегда с большой признательностью принимали критические разборы и пожелания столичных литераторов.
   В доме часто собирались вместе актеры и литераторы и обсуждали общественные и театральные новости, проблемы литературы, здесь музицировали, читали стихи и свои пьесы для театра. Василий Каратыгин, о котором писали и говорили как о новом царе русской сцены, на этих дружеских посиделках всегда читал монологи из трагедий. Расходились под утро, когда на ближайших улицах появлялись первые прохожие, а по булыжной набережной канала начинали стучать колеса экипажей.
   Здесь впервые А.С. Грибоедов познакомил артистов со своей комедией «Горе от ума», и П.А. Каратыгин выбрал эту пьесу для своего бенефиса. Большим ударом для Грибоедова, Каратыгина и учеников Театральной школы стало известие о запрещении графом М.А. Милорадовичем играть в театре не одобренную цензурой пьесу.
   В верхнем этаже дома Голлидея, выходящего окнами на Офицерскую улицу, жила знаменитая танцовщица Екатерина Телешова, ученица балетмейстера К. Дидло. Познакомившись с талантливой балериной, А.С. Грибоедов на какое-то время сильно увлекся ею. Танцовщица пользовалась тогда расположением М.А. Милорадовича. Из дневника А.В. Каратыгина известно, что летом 1825 года в доме Голлидея граф лично осматривал «квартиры, под его надзором переделывающиеся для танцовщиц Телешовой и Азаревичевой».
   Екатерина Телешова прожила в доме Голлидея до середины 1827 года. А чуть раньше, в апреле, из здания выехали и актеры Каратыгины. Правда, Петр Каратыгин, женившись на одной из молодых учениц князя А.А. Шаховского, Л.О. Дюровой, остался в доме с молодой женой, заняв большую квартиру Екатерины Телешовой.
   Не изменила приюту Мельпомены – дому Георга Голлидея на Офицерской улице – и семья актеров Брянских. Вместе с женой и девятью детьми Яков Григорьевич вначале занимал тесную квартиру в три комнаты, кухню и подвал, а затем переехал в более просторное освободившееся помещение. Его новая квартира выходила окнами на Офицерскую улицу и Мариинский переулок. Жена Брянского, Анна Матвеевна, была известной актрисой и певицей. А.С. Пушкин сравнивал Я.Г. Брянского со знаменитым трагиком А.С. Яковлевым. Поэт писал: «Брянский, может быть, благопристойнее, вообще имеет более благородства на сцене, более уважения к публике, тверже знает свои роли. Но зато какая холодность. Напрасно вы говорите ему: расшевелись, батюшка! Развернись, рассердись!»
   Я.Г. Брянский был человеком передовых общественных взглядов. Его все характеризовали как умного, благородного и смелого человека. Имея независимый характер, он не выносил грубости даже от высокого начальства. Квартира актера в доме купца Голлидея славилась гостеприимством и хлебосольством. Гости чувствовали себя в доме у Брянского уютно, непринужденно и весело. Здесь чаще всего проходили важные репетиции и спевки в присутствии князя А.А. Шаховского и А.И. Якубовича. Друзьями А.М. Брянской и частыми желанными гостями в ее квартире на Екатерининском канале бывали актеры И.И. Сосницкий и Е.С. Семенова, литераторы И.И. Панаев, С.Т. Аксаков, Н.В. Кукольник, историк А.А. Краевский, «девица-кавалерист» ротмистр Н.А. Дурова, М.И. Глинка и многие другие. Е.Я. Некрасова вспоминала в своих очерках: «Ни один из домов актеров не видал в своих стенах такого многолюдства, такого разнообразия посетителей и столько умных людей, столько известностей на разных поприщах».
   Н.А. Рамазанов в своих мемуарах «Воспоминания об отжившем театральном мире Петербурга.», опубликованных в журнале «Москвитянин» (1885), писал: «Почти все в доме Голлидея жили семьями с многочисленными детьми, которые также участвовали в театральных представлениях: в дивертисментах играли небольшие роли, читали стихи, пели, танцевали. Артисты сливались как бы в одно семейство, милым шалостям и проказам, отличавшимся изобретением и грациозностью, не было конца.».
   Во дворе дома Голлидея завязывались знакомства и развивались первые романтические любовные истории. Много лет хранил в своей памяти и сердце актер П.А. Каратыгин юношескую любовь к одаренной танцовщице Н. Азаревичевой, чью блестящую карьеру прервал несчастный случай на спектакле.
   Между тем дела купца первой гильдии Георга Голлидея приходили в упадок, чему в значительной мере способствовала и дирекция Императорских театров, не выполнявшая своих договорных обязательств и регулярно задерживавшая арендную плату.
   Осенью 1828 года купца признали несостоятельным должником, а его дом выставили на публичные торги.
   Новому владельцу жилого здания, коллежскому асессору А.М. Вольфу, предъявили условия о приведении запущенного строения «в то положение, чтобы в оном с удобностию можно было бы жить».
   В конце XIX века бывший дом Голлидея подвергся капитальной переделке, после которой красивый, с небольшими колоннами по фасаду на Офицерской улице и с громадными аркадами служб, выходивших в Мариинский переулок, особняк превратился в безликий, примитивный, огромный и невзрачный доходный дом, обращенный своим основным фасадом на Екатерининский канал."

(Георгий Зуев - Петербургская Коломна)

В подтитуле: Дом Д. С. Прохорова

В публикции: "...дом № 26 по ул. Декабристов был построен в конце 1790 гг. корнетом Конногвардейского полка Д. С. Прохоровым" (из книги: Анатолий Иванов. История Петербурга в старых объявлениях. ...).

Не помню и не могу сейчас проверить, так ли приведена у А.Иванова фамилия тогдашнего владельца участка, но кто-то тут ошибся. В "Росписи домов С.-Петербурга", выполненной по результатам перенумерации 1798 года участок этот показан под номером 210 во 2-й Адмиралтейской части, владельцем его назван поручик Порохов (ОР РНБ. 0-IX-56).  Поручика Порохова называет владельцем участка в конце 18 века и Яцевич ("Пушкинский Петербург"). Поручик Дмитрий Порохов упоминается в Табели 1804 и в адресной книге 1809 года как владелец двух других домов неподалеку. Фамилия Прохоров нигде в указанных источниках не встретилась вообще. 

Что касается А.Г. Яцевича, он в своей книге "Пушкинский Петербург" описывает дом так, что совершенно понятно, что он смотрел архивные чертежи. И персонажи, которых он упоминает в связи с домом, все подтверждаются с помощью адресных книг, воспоминаний и т.п. Да, у него встречаются ошибки в других сюжетах, но с этим домом у него все в порядке. Да что говорить, Яцевич имеет репутацию серьезного автора. Чего не скажешь о Зуеве, которого читать невозможно, потому что, если не в каждой строчке, то через одну, сталкиваешься не с какими-то там неточностями и ошибками, но с откровенным враньем и  нелепостями, происходящими из желания "сделать нам красиво". 

Вот он начинает про дом, "выходивший своими главными фасадами на Офицерскую улицу и Мариинский переулок, а флигелем – на Екатерининский канал. Этот красивый особняк арендовала театральная дирекция". Дом состоял из двух корпусов, выходивших на канал и Офицерскую, углы выходили в переулок, в котором корпуса соединялись зданием конюшен с красивой аркадой. Все фасады были замечательной красоты - посмотрите чертежи. Но авор любит разнообразие, понадобился зачем-то флигель. Сомнительно, чтобы видел чертежи, в таких случаях пишут иначе а тут, ниже встречаем "здание с небольшими колоннами".  Ну, и, конечно, любимое слово у Зуева - особняк, неважно, что речь идет о довольно большом доходном доме, у него и дом Веге назван особняком. И так у него все. 

Книга Яцевича выложена, в частности, здесь - https://imwerden.de/pdf/yatsevich_pushkinsky_peterburg_1993__ocr.pdf

Почему-то ссылка не работает, если просто нажать на нее, а если скопировать и вставить, то работает.

Ответ на "В подтитуле: Дом Д. С. Прохорова В публикции: "..." от Liz

В подтитуле: Дом Д. С. Прохорова

В публикции: "...дом № 26 по ул. Декабристов был построен в конце 1790 гг. корнетом Конногвардейского полка Д. С. Прохоровым" (из книги: Анатолий Иванов. История Петербурга в старых объявлениях. ...).

На самом деле у А. Иванова: Построен ... Д.С. Пороховым...

В публикации: «с 1817 - арендован дирекцией императорских театров <...>

В пушкинские времена дом арендовала дирекция театральной школы ...»

Арендатором, безусловно, была дирекция Императорских театров, она ж Театральная дирекция. У Театрального училища был свой дом (№ 93 по каналу). У А. Иванова указано, что с 1814 года.

На плане в Сенатском атласе 1798 года план дома уже показан (№ 206). Был ли он уже построен к тому времени полностью или нет, неясно. 

В рукописной «Росписи домов в С.-Петербурге», составленной по результатам перенумерации 1798 года, номер у дома 210, владельцем его назван поручик Порохов (ОР РНБ. Ф. 550. О-IV-56).

В 1799 году в газете «СПб. ведомости» было опубликовано объявление о продаже этого дома и еще одного, также принадлежавшего Порохову (совр. адрес Вознесенский пр., 13).

(СПб. вед. 1799. № 6 С. 120).

В 1804 году владельцем дома (тогда № 199) уже был Жулиан Сеппи. Дом был оценен в 90 тысяч рублей (Табель, означающая полупроцентный сбор в доход городу. СПб., 1804. С. 24). Когда именно произошла продажа, неясно, но уже в сентябре 1802 года было опубликовано объявление: «Жульен Сеппи, содержатель отеля, называемого Северным <...> в большой Офицерской улице под № 210, имеет честь известить господ путешественников и проезжающих, что у него можно найти чистые и хорошо меблированные комнаты, хороший стол, наемные кареты и служителей, кои говорят на разных языках, в Европе употребляемых» (СПб. ведомости. 1802. № 71; цит. по: А. Иванов. История Петербурга в старых объявлениях. М., 2008. С. 446).

То есть, строго говоря, из объявления не следует, что в 1802 году Жульен Сеппи был владельцем всего дома, но к 1804 году он им стал точно.

Что было дальше не совсем понятно. Из воспоминаний П.А. Каратыгина известно, что отель процветал еще долго. Он упомянут в адресной книге 1809 года, но хозяин его не назван.

(123. С. 552).

А сам Жульен Сеппи не назван ни среди домовладельцев, ни среди купцов. Но и ни у кого из упомянутых в этой адресной книге Голидеев среди домовладений этот дом не показан.

По сведениям А. Иванова в 1814 году Голидей сдал дом в аренду дирекции императорских театров и о том, как протекала в нем жизнь, мы знаем из разных воспоминаний.

В печатных источниках не вижу определенных сведений о том, кто из купцов Голидеев бы владельцем этого дома.

План Шуберта. 1828

В «Указателе жилищ и зданий...» С. Аллера 1822 года показано, что купец Голидей владел домом 206 во 2 Адмиралтейской части и домами 90 и 231 в Васильевской (121. С.248). Там же сообщается, что купец 3 гильдии Иосиф Голидей живет в доме 206 во 2 Адмиралтейской части (Там же. с. 490). Казалось бы, вот он, хозяин. Однако в «Руководстве к отыскиванию жилищ...» того же автора (1824. С. 98) мы видим другую картину.

Дом 206 во 2 Адм. части не показан ни у кого из Голидеев, дом 90 на В.О. принадлежит Джону Голидею и только дом 231  на В.О. показан у Иосифа Голидея. А между тем то же издание 1824 года в специальном отделе утверждает, что ни один из этих участков между 1822 и 1824 годами не поменял хозяина. Такие вот адресные книги.

Судя по делу с проектными чертежами (ЦГИА СПб. Ф. 513. Оп. 102. Д. 3450), не позднее 1833 года владельцем дома стал Вольф. Издание 1836 года называет владельцем доктора Вольфа (Нумерация домов в С.-Петербурге... СПб., 1836. С. 48,49, 2 пан.). «Книга адресов С.-Петербурга», изданная К. Нистремом в 1837 году, показывает, что он проживал тогда здесь, на Офицерской ( С. 1270).

Доктор Андрей Мартынович Вольф прославился тем, что он первым в России произвел переливание крови и спас тем жизнь женщины, умиравшей после родов. Судя по тому, чем он заведовал, место для жизни доктор выбрал идеальное - рядом со Съезжим домом 2 Адмиралтейской части, все остальные части, кроме Нарвской в нескольких минутах даже шагом.