Жилой дом

Я отправила на обработку фотографии дома № 70 по Гражданскому и процитировала в публикации часть статьи Сергея Глезерова в
Санкт-Петербургских Ведомостях от 02.04.2009, в которой объясняется, что эти дома строили сами будущие жильцы, откуда и есть пошло название.

Вот это интересный момент - строили сами жильцы. Глезеров там объясняет, на каких, собств-но основаниях, это происходило?

Сергей Глезеров
Санкт-Петербургские Ведомости , 02.04.2009

где:

Одна из достопримечательностей современной Гражданки, точнее, ее «фешенебельной» части, – район малоэтажных домов у пересечения проспектов Науки и Гражданского, рядом со станцией метро «Академическая». В народе эти дома, возведенные на рубеже 1950 – 1960-х годов методом «народной стройки», называют «самстроем», поскольку их возводили сами будущие жители, то есть «сами строили».

«Преклоняюсь перед родителями: имея на руках полугодовалых малышей, ездили и строили в свободное от работы время комнаты и были бесконечно этому счастливы», – говорит жительница «самстроя» учительница школы № 78 Анна Веселова. Любопытно, что «самстроевские» дома возводились не в чистом поле, а как бы на задворках Русской Гражданки, чуть далее почти без перерыва перетекавшей в деревню Ручьи. Да и сами дома «самстроя» имели нумерацию по Русской Гражданке. Кроме того, между жителями «самстроя» и местными жителями завязывались различные, чаще всего экономически взаимовыгодные, отношения: многие «самстроевцы» покупали у обитателей Русской Гражданки свежее парное молоко.

«По номерам домов «самстроя» никто не ориентировался, – вспоминает Анна Веселова. – Внутри же микрорайона дома называли по заводу: наш был от «Радиодетали», за нами, во втором ряду, был «нитиевский», а рядом в первом ряду – «Холодильник» (что обозначает это сокращение, не знаю). Но все вместе мы недолюбливали дома на той стороне. Правда уж или нет, но факт остается фактом – у нас очень много секций батарей. Мама рассказывала, что секции ставили дополнительно, т. к. кочегарка принадлежала той стороне, а «они ставили заглушку на нашу сторону», поэтому «у них было жарко, а у нас всегда прохладно». Когда батареи меняли, количество секций оставили прежним.

Между собой до сих пор в обиходе мы называем дома первый, второй, лично я живу в третьем – он был построен последним. Интересно, что прогресс не стоял на месте. Первый заводской дом (ныне № 47/1) был с печками для ванн: у их домов постоянно были поленницы дров. Второй, ныне № 49/1, уже имел газовые колонки, но в отличие от нашего дома они располагались на кухне (у нас в ванной комнате), и в этом доме были раздельные туалет и ванна».

Анна Иосифовна с удовольствием вспоминает о том, как проводила время местная детвора в 1960-х годах.

«Собственно гулять, как понимают это сейчас, было негде, – вспоминает она. – Никаких детских площадок поначалу не было. Район благоустраивали вместе с родителями. А на улице кто-то постоянно находился: или строил стол для игры в домино, или сушил белье – эта привычка была изжита буквально два-три года назад, когда срубили тополя.

Там, где сейчас метро, была кочегарка, а рядом с ней большой сад. Родители брали оттуда плодовые деревья и сажали их около домов, одна из вишен у нашего дома до сих пор жива. А если родители общественными работами не занимались, то мы шли в гости к дяде Ване (Когда в этом году отмечали 40 лет школе, мы пытались вспомнить, как звали его жену, но так никто и не вспомнил имя этой чудной женщины – она постоянно выносила нам яблоки, горох, поила молоком)...

В выходной день мы собирались семьями и чинно ходили, как сейчас скажут, на пикники. Если купаться было холодно, то далеко не ходили, разбивали бивуак прямо в ста метрах от дома. Кто-то из родителей играл на аккордеоне, кто-то на гитаре, кто-то показывал детям фокусы. Помню, как была горда своим отцом, который умел стоять на голове свечкой, не поддерживая голову руками. А если погода позволяла, все шли на Муринский ручей. Ручей был очень чистым. В запруде у школы (там, где сейчас бензоколонка) и у дамбы рыбаки ловили рыбу, в этой же запруде разрешалось купаться детям. Родители купались отдельно на глубине».

Тем не менее жизнь в «самстрое» была весьма далека от идиллии. «Внутри двора происходили различного рода стычки, в основном выясняли отношения между домами – чисто детские дела, но иногда впрягались взрослые, и тут мы узнавали, что наши родители скобари, а мы соответствующие дети, – вспоминает житель «cамстроя» Александр Малахов. – Но время шло, мы росли и кое-что поменялось. В 1964 – 1965-х годах началась массовая застройка – Софья, Карпинка (соответственно, улицы Софьи Ковалевской и Карпинского. – С. Г.), туда начали отселять из близлежащих деревень, которые тут же сносили и на их месте вырастали очередные кварталы новостроек. Ребята сбивались в кучу по месту и соответственно назывались – с Софьи, с Карпинки, с 13-го квартала и т. д.; иногда с ними приходилось выяснять отношения. Вот тут-то и появилось у нас имя собственное – «Самара», производное, от слов «сами» «работали» (дома-то «самстроевские»), да и звучало вполне уверенно».

...Пока вокруг располагалась деревенская застройка, дома «самстроя» господствовали над всей местностью. Однако, после того как во второй половине 1960-х годов Русскую Гражданку и Ручьи снесли, а на их месте выросли типовые панельные новостройки, «самстрой» стал казаться маленьким, даже каким-то миниатюрным на их фоне. Тем не менее эти трехэтажные дома создавали свой мир – уютный, спокойный и очень соразмерный человеку.

В эпоху «нового капитализма» территория, занимаемая «самстроем», стала лакомым куском для строительных инвесторов. Еще бы: место престижное, дорогое, рядом с метро, а используется так «нерационально». Отсюда проистекал логичный вывод: снести все эти «ветхие дома», а на их месте построить современные высотки из стекла и бетона.

Не так давно, в 2004 году, одна довольно известная петербургская строительная компания (не будем называть ее имени) задалась целью реконструировать весь 12-й квартал, ограниченный улицей Вавилова, проспектом Науки, Гражданским и Северным проспектами. В зону «преобразований» попадали и «самстроевские» дома. И если хрущевские пятиэтажки компания планировала санировать, то «самстроевские» дома – снести как аварийные.

В городе это явление уже получило название «синдром внезапной аварийности»: здание, жители которого никогда не жаловались на его состояние, внезапно признается аварийным и подлежащим немедленному расселению. После этого сразу появляется проект строительства на его месте многоэтажного элитного дома, гостиницы или бизнес-центра. Как правило, победить подобный «синдром» почти невозможно, однако «самстроевцам» удалось небывалое: они отбили атаку, доказав, что их дома аварийными не являются. Строители отступились, но неизвестно, что будет дальше. Конечно, сегодня, в пору экономического кризиса, инвесторам не до реконструкции кварталов, но в дальнейшем, вполне возможно, вопрос о судьбе «самстроя» еще окажется на повестке дня...

Про основание я читала где-то в другом месте, если не адюльтерит память - на www.forum.aroundspb.ru. Объяснялось это примерно так.

Желающие получить жилплощадь от какого-то предприятия должны были в свободное от основной работы время поработать на строительстве дома. Определённое количество отработанных часов давало право на получение определённого количества квадратных метров.

ограниченный улицей Вавилова, проспектом Науки, Гражданским и Северным проспектами.

Вроде улица имени (братьев) Вавиловых...

В общем, по-глезеровски традиционно много воспоминаний, но без резюме. Выходит, каждый дом был домохозяйством какого-то предприятия. В сущности, когда в сер. 1920-1930-е строились дома от предпр., то их работники тоже участвовали в стройке - называли ли это субботниками/воскресниками, не суть. Все равно "самстрой" во многом.

В № 108 ведомств. домохоз-ва по Гражданскому не указ.