Доходный дом

Доходный дом                                  эклектика

 наб. р. Фонтанки, 80 - пер. Джамбула, 2

1885 - арх. Мельников Николай Алексеевич - перестройка (надстройка)   ([99]. С. 211)

В 1745 г. императрица подарила лейб-ме­дику Лестоку обшир­ный земельный участок на берегу реки Фонтанки. Ле­сток построил здесь для себя пышный дворец, разбил кругом дворца сад и в саду устроил большой пруд, со­общавшийся каналом с Фонтанкой.  Потеряв  до­верие императрицы, Лесток оказался в опале, потом был арестован, а в 1750 г. осужден и сослан. Все его иму­щество отобрали в казну, в том числе отняли и усадьбу на Фонтанке.

По старому обыкновению новые проезды в Петер­бурге часто назывались по фамилиям землевладельцев.Так было и здесь: проезд, образовавшийся через бывший участок Лестока, население стало называть то Лестоковым, то Лештуковым и даже Лещиковым переулком. Правда, во второй четверти XIX века власти переименовали его во Второй Спасский переулок, но, очевидно, население не отказалось от старого, привычного названия, по­скольку в 1851 г. переулку официально было при­своено название Лештуков.

В произведениях классиков русской литературы XIX века нередко упоминается «жуков табак» (он же «жукет», «жукетец», «жуковина», а в произведениях Лескова жуковский вакштаф»). Этот пользовавшийся тогда большим спросом трубочный табак выпускала табачная фабрика В. Г. Жукова, которая в первой по­ловине XIX века находилась там, где сейчас стоит дом № 2 по переулку Джамбула. По тем временам это было значительное предприятие, насчитывавшее до 300 ра­бочих. В начале 1840-х гг. здесь выделывалось в год до 30 тысяч пудов курительного и нюхательного табаку.

                                                                                                 (из статьи С. Жарова «Блокнот агитатора»;  1971/27 добавил Vadark)

Василий Григорьевич Жуков открыл табачную фабрику двадцати семи лет от роду, в 1822 г. на левом берегу Фонтанки, между Чернышевым и Семеновским мостами (д. 74; дом перестроен в конце XIX века). Тогда адрес Жукова звучал: в Московской части, 3-го квартала, в собственном доме.

В молодости будущий фабрикант работал в Большом (Каменном) театре (ныне на его месте здание Консерватории) плотником, в обязанности которого также входило передвигать декорации. Известный актер П. А. Каратыгин именно там впервые увидел будущего предпринимателя. Тогда это был «низенький черноволосый парень… но какой прозорливый мудрец мог бы тогда предвидеть, глядя на Васюху Жукова в грязном зипуне, что он сделает себе такую блестящую фортуну, будет ходить в мундире, вышитом золотом и с регалиями на шее. Такие превращения почище театральных… Через несколько времени он вышел из театра, открыл табачную лавку и впоследствии сделался фабрикантом, купцом 1-й гильдии, миллионером, градским главой, коммерции советником и кавалером нескольких орденов… К чести Василия Григорьевича Жукова надо сказать, что он не только не скрывает своего прежнего звания и горемычной бедности, но как человек, правдивый, чуждый тщеславной гордости, зачастую вспоминает о ней в кругу своих гостей…»

Когда Жуков служил плотником, папирос в продаже не было, а в театрах не было курительных комнат. Гвардейские офицеры забегали к Жукову выкурить в антракте трубочку «вокштафа» (или «вакштафа», как называли в Петербурге доставлявшийся на берега Невы из Гамбурга табак). Сметливый молодой плотник подметил любовь офицеров к куренью, и к одному из спектаклей припас для них табачок собственного изготовления. Когда молодые люди пришли к нему в очередной раз, Жуков предложил им попробовать своего табаку. Офицерам табак понравился, и они стали делать заказы. Все требования Жуков, однако, удовлетворить не мог, тогда офицеры сложились и собрали для него сто рублей, на которые он и открыл домашнюю фабрику.

На фабрике Жукова выпускался преимущественно курительный (трубочный) табак в огромных по меркам того времени количествах, притом не чисто турецкий, а по большей части персидский. Поступавший на фабрику Жукова табак был в основном двух сортов - мэрилендский и из Огайо. В 1837 г. им было изготовлено 40 909 пудов курительного табака более чем на миллион рублей, нюхательного, по причине падения спроса, - всего 300 пудов. Жукову удалось наладить весь цикл работ, от первичной обработки сырья до упаковки готового продукта.

Процесс приготовления курительного табака состоял в то время из следующих действий: сортировка (важнейшая операция, которая поручалась опытному сортировщику), увлажнение (для придания табачным листьям эластичности), выщелачивание (для улучшения качества табака), удаление нервов из листьев (с помощью острого выгнутого ножа), прокатывание (на тот случай, если остались нервы), травление (обработка листьев различными веществами, сообщающими им определенный вкус и запах; вот что добавляли в «соус» в XIX в.: сахар, винные ягоды, алоэ, анис, апельсин, бузину, валериану, ваниль, гвоздику, корицу, лавр, лимон, бальзамы, янтарь, мускус, шафран и пр. - «букет» можно было создать любой, притом с помощью только натуральных продуктов), окрашивание (желтый или светлый цвет табака всегда считался особенно привлекательным), резка, сушка, охлаждение и просеивание, упаковка.

В процессе приготовления табака на фабрике Жукова, особенно в сушильных помещениях, работникам приходилось нелегко от едкой, удушливой пыли, и они вынуждены были накрываться с головой покрывалами. Тяжел труд был и у тех рабочих, которым приходилось грузить листья из бочек в корзины и нести их под ножи десяти машин. Специальный механизм, приводившийся в действие вручную, подталкивал под острие целый лист. Крошку затем несли в сеяльную, где с помощью девяти «грохотов», или квадратных решеток, еще раз пересеивали; пересеянный табак затем смешивали с корешками; от пропорции того и другого зависела крепость табака.

Приготовленный таким образом табак отправлялся на «стулья» - так назывались места для «набойщиков». В их распоряжении были бумага, свеча и сургуч, в колоде - отверстие, с воронкой. Всего «стульев» было сорок, за каждым - два набойщика, и эти восемьдесят человек умудрялись набить в картузы (объемом в фунт, полфунта или четверть фунта), завернуть и опечатать 250 пудов табака в день (4 тонны). На одного набойщика приходилось в день 3 пуда.

Бумага для картузов, с виньетками и надписями, готовилась тут же, на фабрике, в собственной типографии, на втором этаже, где в светлом и чистом зале стояли четыре печатных станка. Табак в картузах поступал в бандерольную, где тридцать четыре работника резали бандероли, заклеивали их и скрепляли печатью. Ежедневно из бандерольной выходило 200 ящиков табаку.

Жуков выпускал табак двух сортов: табак 1-го сорта был в белых бумажных пакетах, продавался по три рубля ассигнациями за фунт, табак 2-го сорта продавался в синих пакетах по два рубля за фунт, как менее ароматный, более крепкий, но пользовавшийся наибольшим спросом.

В 1840-е гг., когда предприятие Жукова достигло наивысшего расцвета, у него на фабрике было занято около пятисот рабочих, которые ежедневно выпускали до тысячи фунтов трубочного табака (четыре тысячи четвертьфунтовых картузов). Кроме того, у Жукова в год производилось силами двадцати рабочих 1,5 миллиона сигар и до пятисот пудов нюхательного табака. «Жуков табак» вывозился и за границу. «Жукова», разумеется, курили по всей России. Высококачественные сорта готовились на фабрике Жукова по специальным заказам, примерно раз в неделю.

В 1843 г. на фабрике Жукова работали 19 мальчиков; для них была отведена спальная. В два часа все обедали, в три снова принимались за работу. Взрослые работники фабрики завтракали, обедали и ужинали в две смены в столовой, в которой помещалось одновременно 120 человек. Завтрак, обед и ужин ничем не отличались друг от друга — щи с говядиной и каша, с «обильным прикладом хлеба». По воскресеньям давали пироги.

В здании фабрики была устроена больница на 8 кроватей. При больнице состояли доктор, фельдшер и прислужник.

Жил Жуков на широкую ногу, как и подобает настоящему фабриканту, устроителю крестьянского банка на своей родине, в Порхове, и петербургскому городскому голове. Его состояние превышало 20 миллионов рублей, да и государственная казна благодаря деятельности предпринимателя получала значительное приращение к ежегодному бюджету.

Впрочем, деловые интересы Жукова распространялись не только на табак.

Еще в 1847 г. на Екатерининском проспекте (ныне проспект Римского-Корсакова), 117, по проекту архитектора Н. П. Гребенки были поставлены торговые бани В. Г. Жукова, прозванные горожанами, разумеется, «Жуковскими». Бани дожили до наших дней, правда, не раз капитально переоборудованы и известны как «Лоцманские», ибо находятся на углу проспекта Римского-Корсакова и Лоцманской улицы (по тогдашней нумерации эти бани числились под номером 12 по Калинковской, ныне Репина, площади). Жуков также держал бани на Обуховском проспекте, 11 (так тогда называлась часть Московского проспекта от Сенной площади до Фонтанки; здание не сохранилось).

В 1831 г. Жуков приобрел за 230 тыс. руб. каменный дом на наб. Фонтанки (сейчас дом 80) и Лештукова пер. (ныне пер. Джамбула). Прикупив в 1833 г. примыкающий флигель , Жуков смог разместить в них табачную фабрику с общежитием, лазаретом и магазином. Здесь же, в квартире № 19 проживала вся его семья. Дом перестраивался в 1885 г. архитектором Мельниковым, а позднее был надстроен. На наб. Фонтанке Жукову принадлежали так же дома № 87 и № 94, а в Лештуковом пер. дома № 1, № 11 и №16 (последний на углу с Загородным пр.)

По проекту арх. Н. П. Гребенки для него был в 1845 г. выстроен дом на углу Садовой и Гороховой улиц (№31/34). В Московской части на  Обуховском пр.  Жукову принадлежали дома № 11 и 12, а в Адмиралтейской части на Гороховой ул. дома № 34 и 35, позднее причисленные к Спасской части. Жуков приобрел также дома на  перекрестке Невского и Владимирского пр., на Калинковской пл., на Петергофском пр., на Михайловской пл. на углу  Итальянской ул. № 6. В 1844 г. он продал этот дом братьям Виельгоским Михаилу и Матвею,  известным меценатам.

Для семьи, в которой росли малолетние дети в 1831 г. Жуков купил великолепную дачу в Екатерингофе на взморье, а 19 апреля 1846 г. приобрел там еще одну дачу, с деревянным домом.

У Василия Григорьевича была в Екатерингофе дача «около моста, ведущего в Волынкину деревню, - как писал современник. - Дача эта была роскошно убрана, с великолепным садом, в пруде которого между живыми лебедями плавали искусно сделанные. В торжественные дни, когда у Василия Григорьевича собирались гости, из этих искусственных лебедей выпускались ракеты». Проживал Жуков зимою в доме, где находится фабрика, а летом на даче в Екатерингофе.

В феврале 1830 г. купеческое общество избрало молодого энергичного предпринимателя  в состав Торговой депутации, которая контролировала правильность определения доходности заведений, обложение их налогами и сборами. За трехлетнее добросовестное  исполнение обязанностей депутата купеческое общество 26 ноября 1834 г. выдало Жукову Похвальный лист. В августе 1833 г. за материальную поддержку петербургского Николаевского дома призрения престарелых и увечных граждан его избрали в члены Комитета управляющего делами этого Дома. С 1839 г. он по должности городского головы стал председателем этого Комитета. При вторичном избрании городским головой в ноябре 1846 г. он снова вступил в должность председателя Комитета. В августе 1833 г. за значительное пожертвование в пользу петербургской Детской больницы, также называвшейся Николаевской и основанной крупнейшими благотворителями, братьями Павлом и  Анатолием Николаевичами Демидовыми Жукова  пригласили в члены Комитета этой больницы, которым он состоял 47 лет до самой кончины. Столь же долго он поддерживал Демидовский дом призрения трудящихся, основанный в 1833 г. Анатолием Демидовым. 18 мая 1837 г. при Доме  призрения трудящихся было открыто «Убежище для детей, оставляемых матерями, идущими на заработки». Идея нашла последователей: уже в следующем году в Петербурге открылись еще четыре детских приюта. За организацию одного из них взялся В. Г. Жуков. Для этого он купил в Нарвской части деревянный дом и обратился за соответствующим разрешением, обязавшись ежегодно жертвовать на его содержание 5 тыс. руб. серебром. 27 декабря 1837 г. последовало Высочайшее соизволение на открытие комнат Детского приюта и присвоения приюту имя «Жуковский». Уже 30 марта следующего года за это благотворительное дело он был награжден золотой медалью на Александровской ленте. Через 10 лет 8 октября 1847 г. было удовлетворено его прошение о передачи звания старшины Жуковского детского приюта старшему сыну Матвею.

К середине 1850-х гг. Василий Григорьевич был коммерции советником, членом совета Коммерческого училища, почетным членом Демидовского дома призрения трудящихся, членом медико-филантропического комитета, попечителем и главой комитета Санкт-Петербургской детской больницы, почетным старшиной Жуковского приюта, названного, естественно, в честь Василия Григорьевича. Попечительницей приюта была Ю. В. Шереметева, а ее помощницей супруга Жукова - Мария Александровна.

Говоря об успехах Жукова, «Северная пчела» писала: «Он развил эту отрасль промышленности, распространил, усовершенствовал и довел до того, что делаемый в России табак стали выписывать как лакомство за границу». И, разумеется, в заслугу «русскому самородку» следует отнести то, что он практически вытеснил с отечественного табачного рынка «вакштаф», «канастер» и в особенности «дрейкениг» («три короля»). Этот последний табак назывался так в память «Священного союза трех монархов» - российского, австрийского и прусского, заключивших 26 сентября 1815 г. союз в Париже.

Во второй половине XIX в. дела у Жукова пошли на убыль (уже в начале 1860-х гг. «вакштаф» его фирмы трудно было приобрести в Петербурге, не говоря уже о провинции), ибо петербургские курильщики переориентировались на папиросы. Жукову не удалось наладить их производство, хотя такие попытки им и предпринимались. В справочнике по Петербургу, вышедшем в свет в 1874 г., его фабрика упоминается как «одна из старейших… Лет 30 назад пользовалась огромной известностью; ныне производит на сумму не свыше 140 тыс. руб.».

В 1870-е гг., не выдержав папиросной конкуренции, предприятие Жукова прекратило существование, однако, табак Жукова еще долго спрашивали не только в Петербурге, но и далеко за его пределами.

С начала 1850-х гг. Жуков жил в доме 2 по Лештукову переулку (ныне переулок Джамбула), в квартире 19 - тогда дом числился под номером 71 по набережной Фонтанки, а ныне по набережной Фонтанки, 80. На этом переулке Жуков владел в разные годы как минимум тремя домами.

В. Г. Жуков был первым церковным старостой стоявшей на Митрофаниевском кладбище церкви Митрофания Воронежского. На его средства к кладбищу была проложена дорога, обсажена ветлами, выстроена ограда. Он и похоронен на этом кладбище, очевидно, вместе с сыном, М.В. Жуковым (могила не сохранилась).

(Богданов И. А. Дым отечества, или Краткая история табакокурения. М.: Новое литературное обозрение, 2007

Статья "Коммерции советник Василий Жуков" Н. Ф. Левин,  А. А. Шумко в журнале "Псков" №31 2009 г.

добавил Наталия)

Шиллер Александр Леонтьевич, 46 лет, вероисповедания православного, образование домашнее, в купечепстве состоит с 1889 [по 1-й гильдии]. Жительствует  по Б. Московской, д. 4. Занимается производством асфальтово-мозаичных, бетонных и искусственного мрамора работ в доме жительства под фирмою "Товарищество асфальтовых, мозаичных и бетонных работ "Шиллер и Комп.", на правах товарищества на вере. При нем жена Мария Александровна, сын Василий 19 лет, дочери Анастасия и Елена   (Купеческая книга на 1890).       

В последующие годы купеческие книги давали другой адрес Шиллера и содержавшейся им артели рабочих для производства бетонных, мозаичных и асфальтовых работ - Невский, 53

Судя по здешней картинке, Шиллер работал нестандартно. На это же обстоятельство, вероятно, намекает и принадлежащая ему публикация: Шиллер, Александр Леонтьевич. Изобретатель и хищники : Письмо к ред. "Рус. труда" Александра Шиллера, с прил. решения СПб. окр. суда и предисл. Сергея Шарапова. Санкт-Петербург : тип. А. Пороховщикова, 1898

Владельцем, при котором дом был перестроен в 1885, был, вероятно, Александр Николаевич Богданов, один из пяти директоров табачного производства "Товарищество А. Н. Богданов и Ко". Во всяком случае, Адресная книга Яблонского на 1892 называет владельцем дома именно его. То же издание сообщает, что производство, на котором занято 2000 рабочих, расположено на Кабинетской, 16, сам Богданов имеет чин статского советника,  живет на Николаевской, 69, является членом страхового общества "Россия", старостой церкви Марии Магдалины в женской рукодельной школе (10 Рота, 22), почетным попечителем Богдановских яслей (Ивановская, 6). Богданов умер не позднее декабря 1891 - 1-й пол. 1892 - в Адресной книге на 1893 владельцами дома показаны Богдановы, на 1893 - вдова статского советника Ольга Никифоровна Богданова.

Адресная книга на 1896 показывает множество лавок и различных предприятий, размещавшихся в доме. В частности, книжный магазин П. В. Луковникова располагался со стороны переулка, а со стороны Фонтанки находились контора и редакция популярного журнала "Стрекоза", издателем которого был купец 2-й гильдии Герман Карлович Корпфельд. Здесь же находилась приадлежавшая ему фабрика каучуковых штемпелей и металлических надписей.

(добавил Liz)

В этом доме в 1891 - 1892 гг. жил типограф и издатель И. А. Ефрон

  (Адресная книга г. С-Петербурга на 1891 г. ч. II. С. 68)  (добавил Val 39)

1892: Книжный магазин П.Луковникова - Лештуков пер., 2. (Лит-ра: Нива. - СПб., 1892 - N 05. С.119)                       

1965: Экспедиции полевые Геофизического Западного треста:

         Южная группа полев. работ и Кабардино-Балкарская    партия - Фонтанка, 80. ([108]. C. 207)