Статьи, проза, стихи, литература о Санкт-Петербурге - Интернет-журнал Citywalls.RU
Журнал посвящен Санкт-Петербургу, его архитектуре, истории, людям
приложение к сайту Citywalls.RU

Огни Петербурга

Густав Александрович Богуславский
основатель Университета Петербурга
почетный член Русского Географического общества
почетный член Всемирного Клуба Петербуржцев
Приступая к этому очерку, я сперва хотел ограничиться рассказом о петербургских фонарях.

Перекличка времен

Приступая к этому очерку, я сперва хотел ограничиться рассказом о петербургских фонарях.

У них интересная трёхвековая история – ведь первые российские фонари и первые обслуживавшие их фонарщики появились на набережных и у отдельных домов, на кораблях и сновавших по Неве перевозных лодках, в крепости и Адмиралтействе тогда, когда «Петербурга – городка», как называл его Пушкин, ещё и не существовало: была лишь крепость и несколько десятков домов рядом с ней, да разбросанные по островам полковые и мастерские слободы.

Шло время, «юный град» расширялся, хорошел, приобретал неповторимый парадный вид, накапливал богатства и утверждал главенствующую роль в развитии и отечественной, и европейской культуры. И число фонарей на улицах, площадях и набережных, вдоль каналов, у стен дворцов и храмов, у домовых крылец росло. В 1750-м их насчитывалось 2500, к концу XVIII века – 5400.

В одном из архивных документов я обнаружил данные, что в 1814 году, через два года после войны с Наполеоном, больше всего фонарей, казённых и частных, принадлежавших владельцам домов, было в самой маленькой по территории и населению Первой Адмиралтейской части (между Невой и Мойкой – 556, в Литейной части – 503, в Московской – 373). А вот в окраинных, но густонаселенных районах столицы – Выборгской, Петербургской, Васильевской частях – их было совсем немного – 55, 31 и 149 соответственно.

В начале XX века число уличных фонарей в более чем двухмиллионном городе колебалось между 15,5 тысячами в 1914 году и 12,5 в 1918-м. При этом больше всего было газовых – почти 9 тысяч, электрических – около 3-х тысяч. Число керосиновых за годы войны уменьшилось на три с лишним тысячи, а в 1918 году они исчезли совсем из-за острейшего дефицита керосина.

***

Тут самое время сообщить, сколько же светильников различного вида и назначения освещают пространства в так называемых «спальных районах», вдали от парадного исторического центра.

75 тысяч опор поддерживают линии уличного освещения, среди них – немыслимой высоты (на Невском – до уровня высокого 3-го этажа), лишенные всякой архитектурной «затеи» огромные металлические столбы на главных магистралях.

Каждый вечер, кроме периода белых ночей, когда освещение города отдаётся во власть природы, специальное устройство, принадлежащее «Ленсвету», включает 144 тысячи уличных светильников различного рода, вида и мощности, связанных между собою едиными воздушными (общая длина 2107 км) и подземными кабельными линиями, включая самые современные, на уровне высших достижений электротехники, - их общая протяженность составляет еще полторы тысячи километров.

Такова сегодняшняя «анкета» той части повседневной жизни и благоустройства Петербурга, которая вселяет в нас чувство комфортности, надежности и безопасности.

***

Впрочем, скажет иной читатель, что же это? Обещал не ограничиваться темой фонарей, а сам только о них и говорит!

Причина в том, что петербургские фонари – не только тема, но и серьезнейшая проблема нашей городской жизни и менталитета – проблема не только экономическая и техническая, но и гуманитарная, эстетическая. Проблема, напрямую связанная с задачей сохранения архитектурно-исторического образа Петербурга.

Свет Петербурга – это не только современное освещение улиц. Это еще и световая, и цветовая палитра города, его световая партитура, рожденная долгим творческим содружеством природы и людей.

Свет – одна из главных стихий – наряду с камнем, водой, воздушной средой, которые составляют энергетическое ядро Северной столицы, его места в истории, его самосознания и самопознания.

Поэтому в понятие «огни Петербурга» входит всё то, что воспринимает и отражает свет и тени, что собирает в одном месте всю многозначную картину мира, в чём драматически проявляются контрасты, даже острейшие конфликты света и тьмы, и равнозначность, сосуществование и взаимопроникновение света и тьмы.

В этом, по сути дела, заключён главный вопрос истории всех цивилизаций, главный смысл того пути, который пройден человечеством. Яркое пламя костров во мраке первобытных пещер, факельные шествия, отсветы вечернего неба и набережных фонарей в речной воде, холодный свет миллионов автомобильных фар, свет уличных фонарей, выдержанных в правилах стиля и моды определенной эпохи... Ведь, если говорить серьезно, без всего этого можно было бы спокойно обойтись: источник света должен, казалось бы, давать только свет, а он, почему-то стремится к совершенству формы, нередко «одевая» уличный фонарь в изысканную одежду – бывает, скрадывая при этом значительную часть даваемого этим фонарём светового потока.

В период белых ночей, уловив тот короткий момент, когда солнце заходит за линию «огнедышащих» облаков, можно от Стрелки или от стен Петропавловской крепости увидеть чудо: напротив, за Невой, загораются тысячами ярчайших огней огромные окна Зимнего. Невероятная картина торжества света!

Пройдемся по нашему городу и всмотримся в него, вливаясь в царящую в нём и над ним стихию огней. Отражение в воде Невы береговых фонарей, предельно скромная подсветка гранитной облицовки крепостной стены, слабый луч прожектора, выхватывающий из темного неба фигуру крылатого ангела. «Медный всадник» освещен букетами бронзовых фонарей изысканной формы, а Исаакий выделен на фоне неба слабыми световыми линиями.

Зимний подсвечен роскошно, но обилие заливающего его света подавляет архитектуру. Величие Дворцовой как бы задавлено сиянием огней, масштаб площади исчез; а рядом – неосвещённый главный подъезд Эрмитажа и полутёмная, совершенно пустынная по вечерам набережная Зимней канавки – великолепно найденные паузы перед выходом на набережную.

Троицкий мост с великолепными канделябрами и торшерами, украшающими его, и с подсветкой с внешней стороны – как «взрыв» света между очень слабо освещёнными Троицкой площадью и Марсовым полем; а в Летнем саду вообще никакого освещения нет, в Михайловском – слабое...

Очень тактично освещены и Казанский собор, и Малая Конюшенная со световой аллеей, обозначенной матовыми шарами фонарей. И площадь Искусств оказалась не обойдённой высокими правилами меры и вкуса.

А рядом – Невский. Залитый тысячами огней, направленных почему-то не на архитектурные достоинства зданий-памятников, а на простенки между окнами всех этажей – до самого верхнего и карниза вдоль него. Плюс реклама, яркие витрины, толпы людей, вечно куда-то спешащих.

Где уж тут говорить о «световой партитуре». Представляю, как растерялся бы Диоген, попав со своим ручным фонарем на нынешний Невский – «Человека ищу!». А нет человека, нет ни одного лица, не смазанного, не превращённого в маску под действием этого светового «пиршества». Хотели «сделать красиво» - что же, удалось: даже не красиво, а роскошно. Но безвкусно.

***

Петербуржцы в последнее время погрузились в «магию слов», часто лишённых истинного смысла. Только и слышишь, только и читаешь про «высотный регламент», «Невскую линию» и «Невскую панораму», про «лакуны» и «зоны регулирования». А вот про «световую партитуру» города я не слыхал и не читал ни разу. Да и занимается, озабочен ли этим кто-нибудь всерьёз? Вот напротив моих окон совсем недавно высветили яркими светильниками простенки между окнами и карнизы огромных домов.

Потерь, невосполнимых утрат, нелепых, чудовищных и фантастически дорогих вторжений в город, искажений его образа в городе невероятно много. Утрат, часто невосполнимых. А взамен утрат нам предлагают «море огней», яростное световое шоу.

И не вспоминайте, будьте добры, этого античного чудака Диогена с его фонарём. А ведь есть люди, есть «Человеки», есть! Только Диоген, видимо, не там их высматривает.