Доходный дом, Рядовая застройка, Архитектор Богуский Л. В., Транспортный пер., 15, Днепропетровская ул., 3

Мемориальная табличка деду писателя Сергея Довлатова появилась в центре Петербурга 13 февраля. Исаак Мечик стал жертвой сталинских репрессий и был расстрелян в 1938 году.

Памятную доску установили на доме № 3 по Днепропетровской улице, где проживал Исаак Мечик. Как рассказала «Фонтанке» волонтёр проекта «Последний адрес» Марина Демиденко, Довлатов не упоминал Днепропетровскую в своих произведениях, найти улицу и номер дома удалось благодаря петербургскому историку Анатолию Разумову, который создал «Ленинградский мартиролог» с десятками тысяч имён и биографий расстрелянных ленинградцев.

"Исаак Мечик сегодня вернулся. Именем, табличкой, но он вернулся в этот город. Хорошо, что у него был такой внук, который написал его имя и канву жизни. У многих же не осталось никого: ни детей, ни внуков. Это одна из сутей «Последнего адреса». Восстановление не только семьи, у них семья не терялась, это восстановление времени», — говорит Демиденко.

Сергей Довлатов посвятил деду первую главу сборника «Наши». В разные годы он занимался виноделием, работал на строительстве Китайской-Восточной железной дороги, воевал в Первую мировую. Арестован в октябре 1937-го, через год расстрелян по обвинению в шпионаже и контрреволюционной деятельности.

// Исаак Мечик сегодня вернулся». В Петербурге установили табличку в память о дедушке Сергея Довлатова // Фонтанка.ру [сайт]. - 2022. - 13 февр. - URL:https://www.fontanka.ru/2022/02/13/70442027/

Донат Исаакович Мечик писал:

"Приехала жена «отец мой, комендант общежития зеркальной фабрики, три недели назад арестован органами ГПУ. Мать из общежития выселили. Я решил, что мне нужно вызвать мать к себе. – Ни в коме случае! – сказала жена. – Если она приедет, узнают об отце, и ты исчезнешь! В Ленинграде каждую ночь кого-то арестовывают. И не найти концов. Часа два-три спустя меня бросило в жар».

«Я верил в справедливость и был убежден, что, получив свидание с крупным начальником ГПУ смогу добиться реабилитации отца. Расскажу что в войну с Японией и с Германией отца как боевого солдата наградили медалями. Отец воевал за Россию, за родину. В Ленинграде я сразу же отправился в Большой дом на Литейном проспекте. В ГПУ. Заказал пропуск. Пошел получать. – Сдайте оружие! Что??? – Оружие сдайте. – У меня никогда не было оружия. – Не получите пропуск". «После войны, как только театр им. Пушкина вернулся из эвакуации, я снова начал запрашивать различные органы прокуратур о судьбе отца. И вот наступил момент, когда наконец стало известно, что ответ будет находиться в конверте и лежать по алфавиту на соответствующей полке в отделении прокуратуры. В небольшом помещении то ли в р-не Садовой (от Невского в сторону Никольского собора), то ли на канале Грибоедова- запамятовал. Пришел я с братом Михаилом, который вскоре после этого скончался из-за болезни, нажитой в блокадном Ленинграде. Действительно, оказался конверт с нашей фамилией. Мы вышли на улицу и в закоулке распечатали, прочитали. – Порвем?! – пролепетал Миша. – И ни слова ни твоей Норе, ни моей Вале… Маме тем более… Если мы напишем это в анкете – хана! И мне, и тебе. В этот момент Миша, как по приказу, зажал зубы, взгляд его ушел глубоко в себе, и он не сразу сказал: - Я висел за ноги привязанный вниз головой… Требовали бог знает каких показаниях Кричал, что «ни Вали, ни твоего Доната, ни его Норки»… никого не пощадят… Что я? Ты же видишь, какие силы у меня… - продолжил он. Мы помолчали. Я сказал, что это письмо я сожгу дома… На тарелке… Но как же с анкетами? Миша перебил меня: - Я знаю, ты скажешь, что не умеешь писать неправду. А какая тут правда? Сам ты ходил с Черкасовым к прокурору… Ну и что? Никто ничего не знает, что с отцом… А может, не только нам так написали, а всем-всем.. одно и тоже. Чтоб отвязаться… Еще раз мы глазами прочитали жестокую бумажку: «Ваш отец Мечик Исаак Моисеевич расстрелян как контрреволюционер и враг народа». Душа разрывалась. Но почему отец контрреволюционер?! Он был далек от политики, от всего того, что сделало бы его врагом народа. Я никак не мог примириться с предъявленным обвинением отцу. Не мог принять его смерть! С 1937 года я неизменно писал в анкетах заученно до буквочки: «Мой отец репрессирован органами ГПУ 19 октября 1937 года». Двадцать лет писал, пока не получил права писать, что отец умер, потому то в 1957 году я добился наконец от главного прокурора РСФСР посмертной реабилитации и получил право писать: «Отец умер в 1947 году». Умер. Не замучен, не расстрелян, не убит, а просто взял да и умер в 56 лет. Человек, который никогда не болел, ни одного дня за тридцать лет, что я прожил с ним. У сильного, мужественного бойца русской армии, награжденного многими медалями в японскую и германскую войны за солдатскую доблесть, отняли жизнь «ни за понюх табаку».

// Мечик Д. Театральные записки. СПб., 2015. – С. 109, 111, 112, 113, 114, 115.